Нелли Шульман - Вельяминовы – Время Бури. Книга первая

– Здесь фрукты, овощи, солнце, рядом море. Ничего, что Людвиг не еврей. Таких пар в стране много. И тебе, и ему найдется работа…, – когда начались бомбежки, Клара подумала о переезде. Но Людвиг заведовал чертежной мастерской, на верфях, Пауль радовался новой работе, а девочки освоились в школе.

– Аарон маленький…, – она складывала сэндвичи в провощенную бумагу, – куда нам ехать? На море война. Немецкие подводные лодки торпедируют все корабли, даже гражданские. Мама сама нелегально в Израиле живет. Нас туда никто не пустит. Квоту на въезд закрыли, до особого распоряжения…, – Майеры пока не получили британских паспортов. Леди Юджиния вздыхала:

– У нас полмиллиона эмигрантов, милая. Очередь дойдет, обязательно…, – Клара прикалывала карточки к пробковой доске. Она еще кормила Аарона грудью. По справке от врача Клара имела право на дополнительное молоко, сахар и апельсины. В начале весны никаких других фруктов не было.

Осенью, на выходные, Людвиг возил детей за город, собирать яблоки. Они ночевали в палатке, и ели у костра. Девочки и Пауль вернулись, со здоровым загаром, и привезли пять плетеных корзин, полных ренетов. Клара сварила джем, и засушила фрукты. Они благополучно миновали зиму.

Омлет Клара делала из яиц, что несли куры, но, все равно, приходилось добавлять порошок. Дети, казалось, росли наперегонки. В школе Кларе разрешили не покупать форму для девочек, а сшить сарафаны и блузки самой. Клара подрабатывала, взяв в рассрочку ножную машинку. Она хорошо знала окрестные благотворительные магазины. Миссис Майер удачно купила девочкам подходящие вещи, распоров их, перекроив, и сшив заново. Игрушки для Аарона отец и Пауль делали сами. Клара обшивала и мужа, и сыновей:

– Жаловаться нельзя…, – она складывала бутерброды в школьные сумки девочек, в карман пальто мужа, и курточки Пауля, – есть люди, которым гораздо сложнее. Вдовы, например. Сколько женщин мужей потеряло, в армии, в бомбежках…, – Клара прислонилась к стене передней. Из кухни доносились смешливые голоса девочек:

– Молодец, Аарон. Видишь, у тебя хорошо получается…, – Адель и Сабина учили, брата есть ложкой.

– Мне и делать ничего не надо…, – улыбнулась Клара, – девочки помогают. Убирают, готовят, шить начали. Надо их учить, они способные…, – она занималась с Сабиной, дочь отлично рисовала. Адели, по словам преподавательницы музыки, хорошо давался предмет, девочка любила петь.

Клара проверила, как дочери сложили учебники и тетради:

– Война закончится, я вернусь в театр…, – пока в Лондоне спектакли прекратились, из-за бомбежек. Хэмпстед не пострадал, Люфтваффе устраивало налеты на Ист-Энд, где было много военных предприятий:

– Других не осталось…, – Клара выглянула наружу, – леди Кроу говорила, что почти все заводы для армии работают…, – утро было тихим, ясным. В голубом, высоком небе виднелись черные точки. Самолеты патрулировали город.

Томас потерся о ноги женщины:

– Ты спать иди, – весело заметила Клара, – погулял, поел, что еще надо?

Она вспомнила, как Томаса привезли в Прагу:

– Рав Горовиц женился, это хорошо. Очень красивая у него жена, и тоже родственница, вот как получилось…, – они отправили самодельную открытку, раву и миссис Горовиц, с подписями детей и отпечатком маленькой ручки Аарона.

Сзади послышались шаги, Клара обернулась. Людвиг, держа мальчика, поцеловал темные кудри на затылке жены. Аарон весело засмеялся: «Мама! Мама!».

– Нам переодеться надо…, – Людвиг пощекотал сына, – дети посуду моют. Скоро выходить…, – Людвиг и Пауль провожали девочек до школы, а потом ехали на метро, на верфь. Клара положила голову на плечо мужу:

– Спасибо, милый…, – она вдыхала знакомый запах чертежной туши, слышала, как бьется его сердце:

– Я тогда правильно решила…, – поняла Клара, – в Праге. Я ни с кем не была бы счастлива, кроме Людвига. Каждый день, как будто заново, как будто мы только поженились…, – Людвиг шепнул ей что-то на ухо. Женщина кивнула:

– Я тоже, милый. Завтра суббота, дети сами за Аароном присмотрят. Покормлю его, отдам девочкам, и побалую тебя завтраком, в постели. Хлеб испеку, джем у нас еще остался…, – сын захныкал, Клара повела носом:

– Переодевайтесь. Я присмотрю, на кухне…, – когда семья вышла на улицу, Людвиг прищурился:

– Стойте. Машина знакомая…, – Клара спустилась по ступеням, в палисадник. Женщина ахнула:

– Это леди Кроу, и вторая…, – она, невольно, улыбнулась, – тоже леди Кроу…

Юджиния гнала машину с базы Бриз-Нортон в Лондон. Сегодня ее ждали на верфях, в Ист-Энде, на встрече с рабочими:

– Им важно знать, что правительство ценит их усилия, по приближению победы…, – устало улыбнулась заместитель министра, – меня, с парламентским опытом оратора, всегда посылают на подобные мероприятия…, – они успели заехать в госпиталь, в Хэмпстеде, на прием к врачу. Доктор уверил их, что с ребенком, и самой Густи, все в порядке:

– Думаю, – он мыл руки, после осмотра, – что все пройдет быстро. Женщина вы здоровая, молодая. Спортсменка…, – он подмигнул Густи, – ребенок, хоть и большой, но лежит правильно. Все будет хорошо. Я рядом, на Брук-стрит. Зовите меня, когда почувствуете схватки…, – Густи, немного волновалась, не зная, вернулся Стивен на базу, или нет.

– Лаура очень смелая, – сказала леди Кроу в машине, – я тоже, в Германии, работала в антифашистской группе. Но Лаура прыгает с парашютом, стреляет…

Леди Кроу завела ягуар:

– Лаура военная, дорогая моя. Хотя женщины пока во вспомогательных частях служат, но это изменится, я уверена…, – Юджиния подумала о сыне:

– Они с Лаурой всегда дружили. У нее что-то случилось, давно, когда она из Японии вернулась. Она скрытная, не говорит о подобных вещах. Тесса монахиня. Хотя она сняла обеты, на время войны…, – девушка писала, что служит врачом, в бригаде гуркхов, расквартированной в Бомбее, и продолжает работать в госпитале:

– Хоть бы Питер встретил кого-нибудь…, – леди Кроу беспокоилась за сына, – ему бы легче стало…, – Питер неделю провел в городе. У него были деловые свидания. Сын собирался встретиться с премьер-министром, и тоже поехать в Ист-Энд:

– Увидимся, мамочка, – сказал он, рано утром, за завтраком, когда Юджиния собиралась на базу Бриз-Нортон, – пообедаем в подвальчике, у собора святого Павла. Деньги у меня при себе…, – усмехнулся Питер, – как положено…, – в лондонских ресторанах установили фиксированную цену на обеды и ужины, в пять шиллингов.

В городе открылось две тысячи дешевых столовых, для людей, потерявших кров и карточки, во время бомбежек. Обед из трех блюд стоил всего девять пенсов. Юджиния надзирала за их организацией.

Выезжая со стоянки госпиталя, она взяла руку Густи:

– Все хорошо с твоим мужем, не волнуйся. После обеда он приземлится на базе, а вечером вы увидитесь. У меня кусок свинины лежит, я его вчера запекла…, – леди Кроу, как и ее сын, получала рабочую карточку. Юджиния положила в багажник машины кое-какие припасы, для Майеров:

– Заберем у них колыбель, я Кларе провизию отдам. Я одна живу, мальчик на севере, я в Уайтхолле обедаю. Я не нуждаюсь в фунте сахара, каждую неделю…, – по карточкам выдавали три пинты молока, фунт сахара, полфунта бекона и сыра, четыре унции чая, полфунта масла, одно яйцо и на шиллинг мяса, или курицы. В месяц добавляли полфунта джема и конфет. Овощи и муку пока продавали свободно, но одежду, табак, папиросы, мыло, бензин, и даже бумагу нормировали. Юджиния везла Кларе варенье, конфеты, для детей, яичный порошок, и мыло.

Женщины обнялись. Юджиния потрепала Аарона по круглой щечке: «Все толстеешь, милый мой».

– У нас тоже такой появится…, – ласково подумала Густи, болтая с девочками о занятиях, – или доченька. Скорей бы Стивен приехал. С тетей Юджинией хорошо, но я по нему соскучиться успела…, – Людвиг с Паулем быстро занесли пакеты в переднюю. Мистер Майер положил в багажник машины разобранную колыбель:

– В добрый час, как говорится, леди Августа, – заметила Клара, перейдя на немецкий язык, – мы вас навестим, с маленьким…, – Юджиния поправила скромную шляпку:

– Занимайте места. Если мы сюда добрались, то всех развезем. На работу, на учебу…, – Густи кивнула:

– Я вас подожду в Ист-Энде, тетя Юджиния, в кафе каком-нибудь. Не надо из-за меня крюк делать…, – девочки устраивались на заднем сиденье. Людвиг поцеловал Клару:

– Вечером увидимся, милая…, – Пауль прижался к матери. Мальчик, молча, смотрел в чистое небо. Кларе показалось, что глаза сына заблестели. Пауль вздрогнул. Клара, ласково, подтолкнула его к машине:

– Ты катался, милый. Это тетя Юджиния, ты ее знаешь…, – губы Пауля зашевелились. Нахмурившись, мальчик, неохотно, пошел к ягуару.

Усадив его рядом, Людвиг помахал жене: «Хорошего тебе дня!»